Римма, здесь пунктуация передаёт сбивчивость разговорной речи. Это речевая характеристика, не слова автора, а речь героя от имени погибших простых солдат.
Повторяющиеся в стихотворении многоточия (... Скажите... там...
чтоб больше не будили) создают эффект устной речи, когда говорящий делает паузы, запинается то ли от усталости, то ли от нерешительности. А чуть выше - приведённые Вами строки, там этот же ритм - отдельные рубленые фразы, разделённые точкой, запятой, многоточием (по типу присоединения).
В общем, это художественная особенность. Единство формы и содержания. В этом стихотворении тема войны присутствует на всех уровнях текста. Интересен ритм стихотворения. Строки разбиты так, что в них то по два, то по три ударения. И только в двух строках – пять ударений. Можно предположить, что такой ритм стихотворения – это дробление, разрыв пятистопного размера на две и три стопы. Разрыв ритма, разрыв бомб, разрыв тел лошадей, людей… Война врывается даже в ритм стихотворения, который склеивается только дважды – когда хаос побеждается «синей тишиной» (стих 7) и когда на фоне разрывов целостность жизни всё-таки восстанавливается пусть не в действительности, но в желаниях солдат: «А мы хотели просто уцелеть» (стих 14).
Последняя, четвёртая строфа разделена на два четверостишия. Первое четверостишие (стихи 23–26) относится к будущему. Это обращение солдат с просьбой передать какой-то высшей инстанции, чтобы их больше не будили. Можно предположить, что это «там» (24), которое имеет власть над умершими, может быть, сам Бог, который разбудит живых и мёртвых на последний суд. А может, и те, по чьему приказу на военных парадах в честь победы вновь и вновь должны называться имена павших, должна тревожиться их память. А им теперь уже ничего не нужно, только тишина и покой.
В пользу версии разговорной прерывистой речи говорит и разговорная лексика.
Оборот «что из того, что…» несёт на себе черты просторечия, нарочитой грубоватости, и даже неграмотности с точки зрения нормативного русского языка. Особенно эта разговорность бросается в глаза по контрасту с высокими поэтизмами первой строфы и искусным переплетением метафор и сравнений с военными терминами в третьей и четвертой строфах. В последней строфе присутствует некий вызов, солдаты отказываются от посмертного внимания к их судьбам и одновременно грубовато-беспомощно извиняются, оправдывают свою гибель, которая ждала их раньше победы.