Неодушевленные существительные с окончаниями на -а существуют, но давайте пока оставим вопрос, к какому склонению их отнести и каким образом вообще установить их грамматическую неодушевленность.
Во-первых, это "увеличительные" формы на "-ина" некоторых слов мужского рода.
"Домина", "громина", "дымина" - и т.д. когда-то я нашел штук пять таких форм в словаре Лопатина, остальные же, хотя словарями и не фиксируются, безусловно возможны.
Во-вторых, некоторые одушевленные слова с подобными окончаниями допускают окказиональное использование в качестве неодушевленных. Например, "папа" - в профессиональном жаргоне электриков/электронщиков имеет значение "мужской" разъем.
Но как убедиться в неодушевленности и грамматическом роде таких существительных? Это то, почему я оговорился в начале о сложностях с определением грамматических категорий таких слов. Категория грамматической одушевленности проявляется только у существительных мужского рода второго склонения, у них в винительном падеже единственного числа падежная форма совпадает с формой родительного, а не именительного падежа. Аналогичное происходит и со словами любого рода во множественном числе, но там категория рода очень слабо выражена, настолько слабо, что многие авторы вообще сомневаются в её существовании в современном языке.
Существует, кстати, и одно одушевленное слово среднего рода. Это слово "дитя". У него тоже сложности с определением одушевленности (исторически оно не было одушевленным), но в современном употреблении оно проявляет некоторые признаки грамматической одушевленности: его винительный падеж не совпадает с именительным. Поскольку в современном языке у категории одушевленности практически не осталось другой функциональной нагрузки, то этот признак - отличие формы винительного падежа от формы именительного (в единственном и/или множественном числе) и взят за основу. Чтобы была понятна вся сложность и неоднозначность этого подхода упомяну, что исторически функционал у категории неодушевленности был больше, а винительный падеж не совпадал ни с именительным ни с родительным даже у слов мужского рода, грамматическая омонимия возникла в силу утраты некоторых звуков и форм, но ранее современное определение одушевленности не проходило бы.
Теперь смотрите, какие сложности возникают при использовании обозначенного признака одушевленности в отношении разбираемой группы слов.
И. Огромный домина, двухконтактный папа
Р. Огромного домины, двухконтактный папа
Д. Огромному домине, двухконтактному папе
В. ???? домину, ???? папу
С винительным - ерунда получается.
Грамматика вроде бы требует соблюдения хотя бы одного из двух правил согласования.
Либо "Вижу огромный домину" - форма прилагательного винительного неодушевленного; видимо, это теоретически правильно но язык категорически отказывается его произносить из-за непривычности сочетания.
Либо Вижу огромного домину - но это же форма прилагательного при одушевленном существительном!
Вариант Вижу огромную домину не рассматривается, это вообще женский род.
Таким образом, указанные слова безусловно существуют имеют первый ("женский") тип склонения, но их грамматический род и особенно одушевленность определяется лишь с некоторой оговоркой. Хотя вот Аванесов, еще в середине прошлого века обративший внимание на эти слова, относит их к неодушевленному мужскому роду.
Оказывается этот вопрос уже обсуждался.
Неодушевленные существительные м.р. на -а
По сути я повторил сказанное ранее.
Но там есть пример употребления из Маяковского: "Мою краснокожую паспортину, который вряд ли можно признать грамматически показательным. "Паспортина" это что-то действительно женского рода, чего никак нельзя признать за "доминой" или "дыминой".
Напротив, вики-словарь знает пример употребления оных в мужском роде:
Вон какой домина занесли, — сказал он, как будто он отчасти был
виновником этой постройки и гордился этим. Л. Н. Толстой,
«Воскресение», 1899 г.
Персонаж Толстого явно чувствует грамматику неодушевленности лучше Владимира Владимировича М.
UPD
Ой...
Какой я материал по теме нашел!
Еськова
Сам не проникся еще, не разобрался, но Наталья Александровна - авторитет безусловный, если что обнаружу необозначенное - добавлю сюда.
Ага, понятно. Еськова вслед за Зализняком вводит понятие "согласовательного" грамматического рода, который отличается от привычного нам морфологического. Это позволяет в простых терминах объяснить проблему, возникающую при грамматическом согласовании таких слов, но, однако, не разрешить её. Проблема остается.
@grizzly
По поводу словаря Еськовой
и этого.
Кстати, проверять удобнее по винительному множественного числа.
Например: "вижу первых лиц государств..."
проверять удобнее - проверять надо по обоим числам. Иначе мы теряем группу слов с колебаниями в одушевленности. А у Еськовой - да, там интересная формулировка "неодушевленное, но ведет себя как одушевленное". Это говорит о том, что она опять использует два разных понятия одушевленности - в данном случае это некая "согласовательная" одушевленность. Она есть и у слова "дитя", но у слова "дитя" присутствует в современном языке и форма "вижу новорожденного дитя", что (пока) совершенно невозможно со словом "лицо".
Там другой есть пример интересный: "Чудовище, чудище...". Еськова пишет, что эти слова испытывают колебания, но в единственном числе "вижу этого чудовища" выглядит как минимум допустимым. То есть "чудовище" ближе к безусловной одушевленности, которую имеет "дитя", чем "лицо".
Допускаю, что использованная мной формулировка для слова "лицо" ("однозначно неодушевленное") не совсем четкая, но я говорил именно об абсолютной, бесспорной и безоговорочной неодушевленности слова, подобной той, что у слова "дитя".
Короче, смысл сказанного мной понятен (а мне понятно, что сказали вы), но чтобы закрыть вопрос с этими словами, необходимо прежде уточнить само понятие грамматической одушевленности.
